Для начала -  два  вполне  пристойных  дамских  эпиграфа:
Надежда  Крупская  -  Марии  Ильиничне Ульяновой:  "Все же мне
жалко,  что я не мужчина,  я бы в десять раз  больше  шлялась"
(1899).
     Инесса Арманд (1907):  "Меня хотели послать  еще  на  100
верст к северу,  в деревню Койду. Но во-первых, там совсем нет
политиков,  а во-вторых,  там,  говорят, вся деревня заражена
сифилисом, а мне это не очень улыбается".
     Впрочем, можно следом пустить еще два  дамских  эпиграфа,
но только уже не вполне пристойных:
     Галина Серебрякова о  ночах  Карла  Маркса  и  Женни  фон
Вестфален:  "Окружив  его заботой,  Женни терпеливо писала под
диктовку Карла.  А Карл с сыновней  доверчивостью  отдавал  ей
свои  мысли.  Это  были  счастливые  минуты  полного единения.
Случалось,  до рассвета они работали вместе.  Но только  люди,
жившие  за  стеной,  жаловались  на  то,  что у них ночами "не
прекращаются разговоры и скрип ломких перьев" (в серии ЖЗЛ).
     Инесса Арманд  - Кларе Цеткин.  "Сегодня я сама выстирала
свои жабо и кружевные воротнички.  Вы будете бранить  меня  за
мое  легкомыслие,  но  прачки  так  портят,  а у меня красивые
кружева,  которые я не хотела бы видеть изорванными. Я все это
выстирала  сегодня  утром,  а теперь мне надо их гладить.  Ах,
счастливый друг,  я уверена,  что Вы  никогда  не  занимаетесь
хозяйством,  и  даже подозреваю,  что Вы не умеете гладить.  А
скажите  откровенно,  Клара,   умеете   Вы   гладить?   Будьте
чистосердечны,  и в вашем следующем письме признайтесь, что Вы
совсем не умеете гладить!" (январь 1915).

     Ну а теперь к делу. То есть к выбранным местам из частной
и  деловой  переписки  Ильича с того времени,  как он научился
писать, и до того (1922) времени, как он писать разучился.

     В 1895 году он  еще  гуляет  по  Тиргартену,  купается  в
Шпрее.  Посетив Францию,  сообщает:  "Париж - город громадный,
изрядно раскинутый".
     Но уже  в 96-ом году Ильич помещен на всякий случай в дом
предварительного заключения в Санкт-Петербурге:
     "Литературные занятия заключенным разрешаются.  Я нарочно
справлялся об этом у прокурора.  Он  же  подтвердил  мне,  что
ограничений в числе пропускаемых книг нет".
     Оттуда же он пишет сестрице:
     "Получил вчера  припасы от тебя,  (...) много снеди (...)
чаем, например, я мог бы с успехом открыть торговлю, но думаю,
что  не  разрешили  бы,  потому  что при конкуренции с местной
лавочкой победа осталась бы несомненно за мной.
     Все необходимое  у  меня  здесь  имеется,  и  даже  сверх
необходимого.  Свою минеральную воду я получаю  и  здесь:  мне
приносят ее из аптеки в тот же день, как закажу".
     Одна только просьба: "Хорошо бы получить стоящую у меня в
ящике  платяного  шкафа овальную коробку с клистирной трубкой"
(1896).
     А дальше, разумеется, Шушенское.
     "В Сибири вообще в деревне очень  и  очень  трудно  найти
прислугу, а летом просто невозможно" (1897).
     "Я еще в Красноярске стал сочинять стихи:
                 В Шуше, у подножия Саяна...
но дальше первого стиха ничего, к сожалению, не сочинил".
     Младший братец   его,  Дмитрий  Ульянов,  тоже  угодил  в
тюрьму,  и вот какие советы из  Шушенского  дает  ему  старший
брат:
     "А Митя? Во-первых, соблюдает ли он диету в тюрьме? Поди,
нет.  А там, по-моему, это необходимо. А во-вторых, занимается
ли он гимнастикой?  Тоже, вероятно, нет. Тоже необходимо. Я по
крайней  мере  по  своему  опыту  знаю и скажу,  что с большим
удовольствием и пользой занимался на сон грядущий гимнастикой.
Разомнешься,   бывало,   так,   что   согреешься   даже.  Могу
порекомендовать ему и довольно  удобный  гимнастический  прием
(хотя и смехотворный) - 50 земных поклонов" (1898).
     И, сверх того,  ожидание невесты Надежды Константиновны и
будущей тещи Елизаветы Васильевны.  Наконец приезжают. Вот как
он сообщает об этом приезде своей матушке:
     "Я нашел,      что      Надежда      Конс-на     выглядит
неудовлетворительно. Про меня же Елизавета Васильевна сказала:
"Эк Вас разнесло!" - отзыв,  как видишь, такой, что лучше и не
надо" (1898).
     "Мы с Надей начали купаться".
     А когда  закончились  купальные  сезоны  -  "катаюсь   на
коньках  с  превеликим  усердием  и  пристрастил к этому Надю"
(1898).
     Европа после  Шушенского,  само  собой,  дерьмо  собачье.
"Глупый народ -  чехи  и  немчура"  (Мюнхен,  1900).  "Мы  уже
несколько  дней торчим в этой проклятой Женеве.  Гнусная дыра,
но ничего  не  поделаешь"  (1908).  "Париж  -  дыра  скверная"
(1910).
     Блистательные сентенции вроде:  "Я вовсе не нахожу ничего
смешного  в заигрывании с религией,  но нахожу много мерзкого"
(1909).
     "Мы все  ездим  с  Надей на велосипедах кататься" (1909).
"Ехал я из Жювизи,  и автомобиль  раздавил  мой  велосипед  (я
успел  соскочить).  Публика  помогла мне записать номер,  дала
свидетелей.  Я узнал владельца автомобиля  (виконт,  черт  его
дери)  и  теперь  сужусь  с ним через адвоката.  (...) Надеюсь
выиграть". (Париж, 1910).
     "Погода стоит такая хорошая,  что я надеюсь снова взяться
за велосипед,  благо процесс я выиграл и скоро должен получить
деньги с хозяина автомобиля" (Париж,  1910).  "Я не верю,  что
будет война" (Краков,  1912).  "А насчет женского органа пусть
напишет Надежда Константиновна" (Краков, 1914).
     И драгоценные    добавления     в     письмах     Надежды
Константиновны:
     "Новый год мы встречали  вдвоем  с  Володей,  сидючи  над
тарелками с простоквашей" (январь 1914).
     "Собираемся взять прислугу, чтобы не было большой возни с
хозяйством  и  можно  было  бы  уходить  на  далекие прогулки"
(Краков, 1914).
     "Сегодня Володя  ездил  на  велосипеде  довольно  далеко,
только шина у него лопнула" (Краков, лето 1914).

     О своем друге Максиме  Горьком  Ильич  помнит  неизменно:
"Горький  изнервничался и раскис" (1910).  "Горький всегда был
архибесхарактерным  человеком".  Или:  "Бедняга  Горький!  Как
жаль,  что он осрамился!" И несколько позднее: "И это Горький!
О, теленок!"

     Однако началась война.  Бегство из Кракова.  И,"сидючи" в
нейтральной  Швейцарии,  тов.  Шляпникову:  "Лозунг мира - это
обывательский, поповский лозунг" (17 октября 1914 года).

     А милой  Инессе  Арманд:  "...Даже  мимолетная  связь   и
страсть  поэтичнее,  чем поцелуи без любви пошлых и пошленьких
супругов".  Так Вы пишете. И так собираетесь писать в брошюре.
     Логично ли противопоставление? Поцелуи без любви у пошлых
супругов грязны. Согласен. Им надо противопоставить ...что?...
Казалось  бы,  поцелуи  с  любовью?  А  Вы  противопоставляете
"мимолетную"  (почему   мимолетную)   "страсть"   (почему   не
любовь?).   Выходит,   по  логике,  будто  поцелуи  без  любви
(мимолетные)   противопоставляются    поцелуям    без    любви
супружеским".
     Странно. Не       лучше        ли        противопоставить
мещански-интеллигентски-крестьянский     брак     без    любви
пролетарскому браку с любовью "(24 января 1915).

     И ей  же:"Требование  "свободы  любви  "  советую   вовсе
выкинуть.   Это   выходит  действительно  не  пролетарское,  а
буржуазное требование.Дело не в том, что Вы хотите субьективно
понимать   под   этим.Дело   в  обьективной  логике  классовых
отношений в делах любви " ( 17 января 1915).

     И опять ей:  " Если уж непременно хотите,  то  мимолетная
связь  -  страсть может быть и грязная,  может быть и чистая "
(24 января  1915).  "  У  нас  опять  дожди.Надеюсь,  небесная
канцелярия  выльет  всю лишнюю воду к Вашему приезду,  и тогда
будет хорошая погода" (4 июня 1915). "Крепко, крепко жму руку,
мой дорогой друг".

     И необходимость постоянно печатать свои очередные брошюры
с очередными тезисами.  Спустя два с лишним года,  уже  будучи
вождем  большевисткого  правительства,  он  будет давать такие
распоряжения:  "Реквизировать 30000  ведер  вина  и  спирта  в
винных  складах.  Есть  ли  бумажка от Военно - Революционного
Комитета,  чтобы спирт и вино не выливалось,  а ТОТЧАС же были
проданы в Скандинавию?  Написать ее тотчас" (9 ноября 1917). А
пока он не вождь, тов. Карпинскому:
     "Дорогой товарищ!  Мы  ужасно  обеспокоены отсутствием от
Вас вестей и корректур ( моей брошюры). Неужели наборщик опять
запил? " ( 20 февраля 1915).

     Тов Зиновьеву:  "  Не  помните ли фамилию Кобы ?  Привет,
Ульянов ". (3 августа 1915).

     Тов. Карпинскому:  "Большая  просьба:   узнайте   фамилию
Кобы" (9 ноября 1915).

     Все. Февральский   переворот   в  России.  Ленин:  "Нервы
взвинчены сугубо,  нужно скакать,  скакать".  " Мы боимся, что
выехать  из  проклятой  Швейцарии  не  скоро удастся".  "Нужен
отдельный вагон для революционеров "." Я  могу  одеть  парик".
"Хорошо   бы   попробовать   у  немцев  пропуска  -  вагон  до
Копенгагена".  "Почему бы и нет?  Я не могу этого  сделать.  А
Трояновский и Рубакин и К` - могут.  О,  если бы я мог научить
эту сволочь!" ( март 1917).
     Инессе Арманд:  "  Вы скажете,  может быть,  что немцы не
дадут нам вагона.  Давайте пари держать, что дадут". "Нет ли в
Женеве дураков для этой цели? " ( 19 марта 1917).
     "Германское правительство        лояльно         охраняло
экстерриториальность  нашего  вагона.  Привет,  Ульянов!"  (14
апреля 1917).
     В письмах послезалповских,  послеавроровских - нет ничего
триумфального.  Напротив  того:  "  Республика  в   опасности.
Необходимы срочные меры. Например, такие :
     "Нужно запретить  Антонову  называть  себя  Антоновым   -
Овсеенко.  Он  должен  называться просто тов.  Овсеенко " ( 14
марта 1918).
     "Аресты, которые должны быть произведены по указанию тов.
Петерса,  имеют исключительно большую важность и  должны  быть
произведены с большой энергией ".
     Тов. Зиновьеву в Петроград:
     "Тов. Зиновьев!  Только  сегодня  мы  узнали в ЦК,  что в
Питере  рабочие  хотят  ответить  на   убийство   Володарского
массовым террором и что Вы их удержали.
     Протестую решительно! Мы компрометируем себя: грозим даже
в  резолюциях  Совдепа  массовым  террором,  а  когда до дела,
тормозим революционную инициативу масс, вполне правильную.
     Это не-воз-мож-но!  Надо поощрить энергию и массовидность
террора!" (26 ноября 1918).
     Тов. Сталину  в Царицын:  "Будьте беспощадны против левых
эсеров и извещайте чаще".  "Повсюду надо  подавить  беспощадно
этих жалких и истеричных авантюристов" (7 июля 1918).
     Тов. Сокольникову:
     "Я боюсь,  что Вы ошибаетесь,  не применив строгости.  Но
если  Вы  абсолютно  уверены,  что  нет  сил  для  свирепой  и
беспощадной расправы, то телеграфируйте" (24 сентября 1918).
     В Пензенский    губисполком:    "Необходимо    произвести
беспощадный   массовый   террор   против   кулаков,   попов  и
белогвардейцев.  Сомнительных  запереть   в   концентрационный
лагерь вне города.  Телеграфируйте об исполнении".  (9 августа
1918).
     Тов Федорову, председателю Нижегородского губисполкома:
     "В Нижнем явно готовится белогвардейское  восстание. Надо
напрячь все силы,  навести тотчас массовый террор, расстрелять
и  вывезти  сотни  проституток,  спаивающих   солдат,   бывших
офицеров и т.п. Ни минуты промедления" (9 августа 1918).
     Не совсем  понятно,   кого   же   убивать.   Проституток,
спаивающих   солдат   и   бывших  офицеров?  Или  проституток,
спаивающих  солдат,  а  уже  от   ...   будьте   образцово   -
беспощадны".

     Тов Шляпникову, в Астрахань:
     "Налягте изо  всех  сил,  чтобы  поймать  и   расстрелять
астраханских  взяточников и спекулянтов.  С этой сволочью надо
расправиться так,  чтобы на все годы  запомнили"  (12  декабря
1918).

     Телеграмма в Саратов, тов. Пайкесу:
     "Расстреливать,никого не   спрашивая   и   не    допуская
идиотской волокиты" ( 22 августа 1918).

     Тов. Сталину в Петроград:
     "Вся обстановка белогвардейского наступления на Петроград
заставляет предположить наличность в нашем тылу,  а может быть
и на самом фронте,  организованного предательства. Только этим
можно    объяснить   нападение   [Юденича]   со   сравнительно
незначительными силами, стремительное продвижение вперед.
     Просьба обратить     усиленное     внимание     на    это
обстоятельство,  принять   экстренные   меры   для   раскрытия
заговоров" (27 мая 1919).
     "Предупреждаю, за это  председателей  губисполкомов  буду
арестовывать и добиваться расстрела их" (20 мая 1919).

     Тов. Зиновьеву: "Вы меня зарезали!" (7 августа 1919).

     В отдел топлива Московского Совдепа :
     "Дорогие товарищи. Можно и должно мобилизовать московское
население  поголовно  и  на руках вытащить из леса достаточное
количество дров (по кубу, скажем, на взрослого мужчину).
     Если не  будут  приняты  героические  меры,  я лично буду
проводить в Совете Обороны  и  в  ЦК  не  только  аресты  всех
ответственных лиц, но и расстрелы. Нетерпимы бездеятельность и
халатность.
     С коммунистическим приветом, Ленин " (18 июня 1920).

     В Президиум  Московского Совета рабочих и красноармейских
депутатов: "Дорогие товарищи! Вынужден по совести сказать, что
ваше  постановление  так  политически безграмотно и так глупо,
что вызывает тошноту. Так поступают только капризные барышни и
глупенькие русские интеллигенты.
     Простите за откровенное выражение своего мнения и примите
коммунистический привет от надеющегося,что вас проучат тюрьмой
за бездействие" (12 октября 1918).

     Глебу Кржижановскому:
     "Мобилизовать всех       без      изъятия      инженеров,
электротехников, всех кончивших физико-матем. факультеты и пр.
Обязанность: в неделю не менее 2-х лекций. Обучить не менее 10
-и (50-и) человек электричеству.  Исполнить  -  премия.  А  не
исполнить - тюрьма." (декабрь 1920).

     Тов Чичерину :
     "Пусть Сталин поговорит начистоту с турецкой делегацией".

     Получает донос на  врачей,  комиссующих  раненых  красных
солдат, когда те еще "вполне способны воевать ":
     "...организовать тайный надзор  и  слежку  за  поведением
этих   врачей,   чтобы  изобличить  их,  собрав  свидетелей  и
документы, а потом предать суду" (20 ноября 1918).
     В ответ  на  жалобу  М.Ф.Андреевой  относительно  арестов
интеллигенции:  "Нельзя не  арестовывать,  для  предупреждения
заговоров,  всей  этой  околокадетской  публики.  Преступно не
арестовывать ее.  Лучше,  чтобы десятки и сотни  интеллигентов
посидели деньки и недельки.  Ей-ей, лучше" (18 сентября 1919).
     Максиму Горькому  о  том  же:   "Короленко   ведь   почти
меньшевик.     Жалкий     мещанин,    плененный    буржуазными
предрассудками.  Нет,  таким  "талантам"  на   грех   посидеть
недельки в тюрьме".  "Интеллектуальные силы рабочих и крестьян
растут  и  крепнут  в  борьбе  за  свержение  буржуазии  и  ее
пособников,  интеллигентиков,  лакеев  капитала,  мнящих  себя
мозгом нации.  На деле это не  мозг,  а  говно"  (15  сентября
1919).
     Тов Крестьянскому :
     "Брошюра напечатана на слишком роскошной бумаге. По-моему
надо отдать за  эту  трату  роскошной  бумаги  и  типографских
средств   под  суд,  прогнать  со  службы  и  арестовать  кого
следует" (2 сентября 1920).
     "Неумный человек или саботажник редактировал ее ?"
     Тов. Сталину в Харьков:
     "Пригрозите расстрелом  этому  неряхе,  который,  заведуя
связью,  не умеет и  добиться  полной  исправности  телефонной
связи со мной" ( 16 февраля 1920).
     Тов Каменеву :
     "По-моему нужен  секретный  циркуляр  против клеветников,
бросающих клеветнические обвинения под видом  "критики"  "  (5
марта 1921).
     Смольный, Зиновьеву :
     "Знаменитый физиолог    Павлов   просится   за   границу.
Отпустить за границу Павлова вряд ли рационально,  так  как  и
раньше  он  высказывался в том смысле,  что,  будучи правдивым
человеком,  не сможет,  в случае возникновения  соответсвенных
разговоров,   не   высказаться   против   советской  власти  и
коммунизма в России.
     Ввиду этого   желательно  было  бы,  в  виде  исключения,
предоставить ему сверхнормативный паек" (25 июня 1920).
     Каменеву и Сталину :
     "Опасность, что с сибирскими  крестьянями  мы  не  сумеем
поладить,   чрезвычайно   велика  и  грозна,  а  тов.  Чупкаев
несомненно  слаб,  при  всех  его  хороших  качествах,  -   он
совершенно незнаком с военным делом " (9 марта 1921 ) .

     Шмидту, Троцкому, Цурюпе, Шляпникову, Рыкову, Томскому:
     "Прошу Вас собрать совещание наркомов -  об  оздоровлении
фабрик и заводов путем сокращения количества едоков" (2 апреля
1921).
     В Совет Труда и Обороны :
     "Перетряхнуть Московский гарнизон,  уменьшив количество и
повысив качество".
     Тов. Брюханову :
     "Сейчас же   начать   кампанию   беспощадных  арестов  за
нерадение (...).  НКпрод  должен  установить  по  губерниям  и
уездам  ответственных лиц,  чтобы знать,  кого сажать" (25 мая
1921).

     Тов. Пеображенскому :
     "Что он  реакционер,  охотно  допускаю.  Но их надо иначе
изобличать.  Изобличи на точном  факте,  поступке,  заявлении.
Тогда посадим. Надо выработать приемы ловли спецов и наказания
их" (19 апреля 1921 ) .

     Очень мило. В.Молотову :
     "Прелагаю уволить    Абрамовича    тотчас.   Федоровскому
предоставить  объяснения,  как  он  мог  принять   на   службу
Абрамовича.  Федоровского  за  это наказать примерно" (10 июня
1921 ).

     И шуточки:
     "Тов. Цурюпа!  Не захватите ли в Германию Елену Федоровну
Размирович?  Крыленко  очень  обеспокоен  ее  болезнью.  Здесь
вылечиться  трудно,  а  немцы выправят.  По-моему,  надо бы ее
арестовать и по этапу выслать в германский  санаторий. Привет!
Ленин" (7 апреля 1921).

     И без шуток :
     "Если после выхода советской книги ее нет  в  библиотеке,
надо,  чтобы  Вы  (и  мы)  с абсолютной точностью знали,  кого
посадить" (Тов.Литкенсу, 17 мая 1921).

     Тов. Горбунову :
     "Ведь есть ряд постановлений СТО об ударности Гидроторфа.
Явно они забыты.  Это безобразие! Надо найти виновных и отдать
их под суд" (10 февраля 1922).

     Тов. Каменеву :
     "Почему это  задержалось?  [имеется  в   виду   печатание
ленинских "Тезисов о внешней торговле "] Ведь я давал срока 2-
3  дня!  Христа  ради,  посадите  Вы  за  волокиту  в   тюрьму
кого-нибудь!.. Ваш Ленин " (11 февраля 1922).
     "Наши дома загажены подло.  /.../ Надо в 10 раз точнее  и
полнее   указать   ответственных   лиц   и   сажать  в  тюрьму
беспощадно" (8 августа 1921).

     "От Центропечати требуйте быстрой рассылки  "Наказа СТО",
иначе я их посажу".
     "Позвоните Беленькому и скажите, что я зол".

     А Брюханову и Потяеву :
     "Если еще  раз  поссоритесь,  обоих  прогоним  и посадим"
(август 1921).
     "Медленно оформляли заказ на водные турбины! В коих у нас
страшный  недостаток!  Это  верх  безобразия  и   бесстыдства!
Обязятельно  найдите  виновных,  чтобы мы этих мерзавцев могли
сгноить в тюрьме" (13 сентября 1921).

     "Если у Вас в Баку еще есть следы (хотя  бы  даже  малые)
вредных    взглядов   и   предрассудков   (среди   рабочих   и
интеллигентов), пишите мне тотчас. Беретесь ли Вы сами разбить
эти  предрассудки и добиться лояльности или нужна помощь ?" (2
апреля 1921).
     Либо дурак,  либо  саботажник злостный мог пропустить эту
книгу.  Прошу расследовать и назвать мне всех ответственных за
редактирование и выпуск этой книги лиц" (7 августа 1921).

     О Прокоповиче и Кусковой :
     "Газетам дадим директиву завтра же начать на  сотню ладов
и  изо  всех сил их высмеивать и травить не реже одного раза в
неделю в течение 2-х месяцев".

     Наркому почт и телеграфа :
     "Обращаю Ваше  серьезное  внимание  на  безобразие с моим
телефоном из деревни Горки.
     Посылаемые вами  лица  мудрят,  ставят ни к чему какие-то
особенные приборы.  Либо они совсем дураки,  либо очень  умные
саботажники".

     Бедняга профессор Тихвинский,  управляющий петроградскими
лабораториями Главного нефтяного комитета.  Одной фразы Ильича
было  достаточно:  "Тихвинский не случайно арестован:  химия и
контрреволюция  не  исключают  друг  друга"  (сентябрь  1921).
Расстрелян в 1921 году.
     В Главное управление угольной промышленности :
     "Имеются некоторые сомнения в целесообразности применения
врубовых машин.  Тот производственный эффект,  который ожидает
от применения врубовых машин тов.  Пятаков,  явно преувеличен.
Киркой лучше и дешевле" (август 1921).

     В комиссию Киселева :
     "Я решительно  против  всякой  траты  картофеля на спирт.
Спирт можно и должно делать из торфа.  Надо  это  производство
спирта из торфа развить" (11 сентября 1921 года).
     Это напоминает нам деловую записку от 26 августа 1919:
     "Сообщите в Научно-пищевой институт, что через три месяца
они должны предоставить точные и полные данные  о практических
успехах выработки сахара из опилок".
     Ну, это  ладно.  Воображаю,  как  вытягивалась  морда   у
наркома просвещения Анатолия Луначарского, когда он получал от
вождя такие депеши:
     "Все театры советую положить в гроб" (26 августа 1921).
     Или телеграммы: "Какие вопросы Вы признаете важнейшими, а
какие - ударными! Прошу краткого ответа" (8 апреля 1921).
     Для Политбюро ЦК РКП(б):  "Узнал  от  Каменева,  что  СНК
единогласно    принял   совершенно   неприличное   предложение
Луначарского о сохранении Большой Оперы и Балета"  (12  января
1922).
     Раздражение еще  вызывают  поэт  Маяковский  и   Народный
комиссариат юстиции.

     Тов. Богданову:
     "Мы еще не умеем гласно судить за  поганую  волокиту,  за
это весь Наркомюст сугубо надо вешать на вонючих веревках. И я
еще не потерял надежды,  что  всех  нас  когда-нибудь  за  это
поделом повесят" (23 декабря 1921).

     Тов. Сокольникову:
     "Не спит  ли  у  нас  НКЮст?  Тут  нужен  ряд  образцовых
процессов  с применением жесточайших кар.  НКЮст,  кажись,  не
понимает,  что  новая  экономическая  политика  требует  новых
способов,  новой жестокости кар.  С коммунистическим приветом.
Ленин" (11 февраля 1922).

     Начинается изгнание профессуры.

     Каменеву и Сталину:
     "Уволить из МВТУ 20-40 профессоров. Они нас дурачат". (21
февраля 1922).

     Ф.Э. Дзержинскому:
     "К вопросу  о высылке за границу писателей и профессоров.
Надо это  подготовить  тщательнее.  Обязать  членов  Политбюро
уделять  2-3  часа  в  неделю на просмотр ряда изданий и книг.
Собрать систематические сведения о политическом  стаже, работе
и  литературной деятельности профессоров и писателей. Поручите
все это толковому, образованному и аккуратному человеку в ГПУ.
     Не все  сотрудники  "Новой России" - кандидаты на высылку
за границу. Другое дело питерский журнал "Экономист". Это, по-
моему, явный центр белогвардейцев. В No 3 напечатан на обложке
список  сотрудников.   Все   это   явные   контрреволюционеры,
пособники Антанты,  организация ее шпионов,  слуг, растлителей
учащейся  молодежи.  Надо  поставить  дело  так,  чтобы   этих
вредителей  изловить  и излавливать постоянно и систематически
высылать за границу.
     Прошу показать   это   секретно,   не  разглашая,  членам
Политбюро с возвратом. Вам и мне." (19 мая 1922).
     А тов.   Кржижановский,   которому  было  поручено  10-50
человек обучить электричеству,  надорвался и  тоже  захотел  в
Европу.

     Тов. Сталину:
     "Прошу немедленно поручить НКИнделу  запросить  визу  для
въезда  в Германию Глеба Максимилиановича Кржижановского и его
жены Зинаиды Павловны Кржижановской.
     Речь идет о лечении грыжи.
     С коммунистическим приветом. Ленин" (25 апреля 1922).
     А тов.  Иоффе  обязан  лечить в Европе свой невротический
недуг, который заключается вот в чем.

     Тов. Иоффе:
     "Во-первых, Вы ошибаетесь,  повторяя (неоднократно),  что
ЦК - это я.  Такое можно писать только  в  состоянии  большого
нервного раздражения и переутомления.
     Зачем же   так   нервничать,   что   писать    совершенно
невозможную,  совершенно невозвожную фразу,  будто ЦК - это я?
Это переутомление.  Отдохните серьезно. Обдумайте, не лучше ли
за границей. Надо вылечиться вполне". (17 марта 1921).

     И тут же следом - Г.М. Кржижановскому:
     "Я должен тыкать носом  в  мою  книгу,  ибо  иного  плана
серьезного нет и быть не может". (5 апреля 1921).
     А тов. Чичерин вовсе и не просил о лечении, но получилось
так:  тов.  Чичерин  представлял  нашу  державу  на Генуэзской
конференции  с  только  недавно   опубликованным   напутствием
Ленина:
     "Ноту по поводу отсрочки Генуэзской  конференции  следует
составить в самом наглом и издевательском тоне,  так,  чтобы в
Генуе почувствовали пощечину. Действительное впечатление можно
произвести   только   сверхнаглостью.  (...)  Нельзя  упускать
случая" (25 февраля 1922).
     В. Молотову:
     "Сейчас получил 2 письма от Чичерина.  Он ставит вопрос о
том,   нельзя   ли  на  Генуэзской  конференции  за  приличную
компенсацию (продовольственная помощь и  пр.)  согласиться  на
маленькие      изменения     нашей     Конституции,     именно
представительство других партий в Советах. Сделать это в угоду
американцам.
     Это предложение Чичерина показывает,  по-моему,  что  его
надо  лечить,  немедленно  отправить  в  санаторий" (23 января
1922).
     И через день тому же Молотову:
     "Это и следующее письмо Чичерина явно доказывают,  что он
болен,  и  сильно  болен.  Мы  будем  дураками,  если тотчас и
насильно не сошлем его в санаторий" (24 января 1922).

     И в заключении - два негромких  аккорда.  Первый  из  них
вызывает слезы, второй - тоже.
     Тов. Уншлихту:
     "Гласность ревтрибуналов (уже) не обязательна.  Состав их
усилить Вашими людьми,  усилить  их  всяческую  связь  с  ВЧК,
усилить быстроту и силу их репрессий.  Поговорите со Сталиным,
покажите ему это письмо" (31 января 1922).
     Тов. Каменеву:
     "Не можете ли Вы распорядиться о посадке цветов на могиле
Инессы Арманд?" (24 апреля 1921).

                                     Москва, 5-6 февраля 1988.


--------------------------------------------------------------

     Издатели прилагают  список  ссылок  на  использованные  в
тексте работы В.И.  Ульянова (Ленина). Том и ссылка указаны по
5 изданию ПСС
     Т.47, стр.120,241.  Т.49,  стр.15,51,52,56,66,79,161,404,
405,406,433.  Т.50,  стр.5,50,114,142,143,165,191,192,208,219,
318,325.  Т.51,  стр.31,48,52,134,216,222,273.  Т.52, стр. 38,
91,93,100,123,125,128,132,155,166,196,212,263.  Т.54,  стр.87,
110,136,137,149,159,160,161,177,183,243,256.  Т.55,  стр.9,15,
17,  18,  35, 53,56,88,92,109,114,123,152,242,296,303,306,307,
329,348,352.
     Издатели предупреждают,  что в  некоторых  случаях  автор
допускает  вольное  цитирование,  не  искажающее  общие смысл,
стиль и направленность работ В.И.Ульянова (Ленина).