Покров - 113 километр.

Он вытащил меня в тамбур, повернул меня мордой к окошку - и растворился в воздухе... Для чего это ему было надо? Я посмотрел в окно. Действительно, прежней черноты за окном уже не было. На запотевшем стекле чьим-то пальцем было написано: "..." - и вот в эти просветы я увидел городские огни, много огней и уплывающую станционную надпись "Покров".
"Покров! Город Петушинского района! Три остановки, а потом - Петушки! Ты на верном пути, Венедикт Ерофеев." И вот моя тревога, которая до того со дна души все поднималась, разом опустилась на дно души и там затихла...
Три или четыре мгновения она, притихшая так и лежала. А потом - потом она не то чтобы стала подыматься со дна души, нет, она со дна души подскочила одна мысль, одна чудовищная мысль вобралась в меня так, что даже в коленках у меня ослабло:
Вот - я сейчас отъезжал от станции Покров. Я видел надпись "Покров" и яркие огни. Все это хорошо - и "Покров", и яркие огни. Но почему же они оказались справа по ходу поезда?.. Я допускаю: мой рассудок в некотором затмении, но ведь я не мальчик, я же знаю, если станция Покров оказалась справа, значит - я еду из Петушков в Москву, а не из Москвы в Петушки!.. О, паршивый Сфинкс!
Я онемел и заметался по всему вагону, благо в нем уже не было ни души. "Постой, Веничка, не торопись. Глупое сердце, не бейся. Может, просто ты немного перепутал: может, Покров был все-таки слева, а не справа? Ты выйди опять в тамбур, посмотри получше, с какой стороны по ходу поезда на стекле написано "...".
Я выскочил в тамбур и посмотрел направо: на запотевшем стекле отчетливо и красиво было написано "...". Я поглядел налево: там так же было написано "...".
Боже, я схватился за голову и вернулся в вагон, и снова онемел и заметался...
"Постой, постой... А ты вспомни, Веничка, весь путь от Москвы ты сидел слева по ходу поезда, и все черноусые, все митричи, все декабристы - все сидели справа по ходу поезда. И значит, если ты едешь правильно, твой чемоданчик должен лежать слева по ходу поезда. Видишь, как просто!.."
Я забегал по всему вагону в поисках чемоданчика - чемоданчика нигде не было, ни слева, ни справа.
Где мой чемоданчик?! "Ну, ладно, ладно, Веня, успокойся. Пусть. Чемоданчик - вздор, чемоданчик потом отыщется. Сначала разреши свою мысль: куда ты едешь? А уж потом ищи свой чемоданчик. Сначала отточи свою мысль, - а уж потом чемоданчик. Мысль разрешить или миллион? Конечно, сначала мысль, а уж потом - миллион."
"Ты благороден, Веня. Выпей весь свой остаток кубанской - за то, что ты благороден."
И вот - я запрокинулся, допивая свой остаток. И - сразу - рассеялась тьма, в которую я был погружен, и забрезжил рассвет из самых глубин души и рассудка; и засверкали зарницы, по зарнице с каждым глотком и на каждый глоток по зарнице.
"Человек не должен быть одинок - таково мое мнение. Человек должен отдавать себя людям, даже если его и брать не хотят. А если он все-таки одинок, он должен пройти по вагонам. Он должен найти людей и сказать им: "Вот. Я одинок. Я отдаю себя вам без остатка. (Потому что остаток только что допил, ха-ха!) А вы - отдайте мне себя и, отдав, скажите: а куда мы едем? Из Москвы в Петушки или из Петушков в Москву?"
"И по-твоему, именно так должен поступать человек?" - спросил я сам себя, склонив голову влево. "Да. Именно так, - склонив голову вправо, ответил я сам себе. - Не век же рассматривать "..." на вспотевших стеклах и терзаться загадкою!.."
И я пошел по вагонам. В первом не было никого, только брызгал дождь в открытые окна. Во втором тоже никого; даже дождь не брызгал...
В третьем - кто-то был...
 

Предыдущая глава      Содержание     Cледующая глава